У подножия широкой мраморной лестницы на каменном бортике небольшого искусственного озерца сидел изнывающий от жары и скуки Каджит. Сняв башмаки, он опустил мохнатые ноги в прохладную воду и болтал ими, поднимая брызги. Журчал искусственный водопад, разделяющий широкую лестницу надвое. Струи воды стекали вниз по большим округлым валунам, образуя крохотное искусственное озеро, в котором охлаждался Каджит. Дно было выложено разноцветной галькой и ракушками. Рядом с ним, опираясь на огромный двуручный молот, стоял Храмовник, с ног до головы закованный в черные с золотым латы. Выглядел он так, словно вот прямо сейчас, в эту самую секунду был готов сразиться с ордой разъяренных даэдра. Вверху, позади них, возвышалась богатая белокаменная вилла с широким остроконечным донжоном и двумя высокими башнями, примыкающими к нему.
Порывшись в своем мешке, Каджит извлек оттуда завернутую в свиток ножку кролика с тертым сыром и пузатую бутылку виски «Боги, ослепите меня». Сделав добрый глоток и откусив кусок мяса, он стукнул бутылкой о доспехи Храмовника:
— Эй, на вот, хлебни.
Доспехи издали глухой звон, но Храмовник даже не пошевелился. Впрочем, ему показалось, что безмолвная фигура буквально источала неодобрение.
— Слышишь, ты там что, заживо изжарился? Так я тебя тогда нордам продам, они жрут все подряд, но я уверен, что храмовника, зажаренного в доспехах, они еще не пробовали. Легкие деньги.
Храмовник продолжал делать вид, что Каджита не существует. Солнце пекло немилосердно. Спрятав бутылку обратно в мешок, Каджит кинул обглоданную кость в сторону доспехов.
— Ну, хотя бы скажи, какого рожна мы уже полгода торчим на одном месте? У меня уже мех на заднице свалялся, каждый день тут сидеть.
Со скрипом поднялось забрало шлема. Мужественное лицо с квадратным подбородком и пылающими праведным светом глазами повернулось к каджиту.
— Многоуважаемый Каджит, — с ехидством, достойным Князей Даэдра, произнес Храмовник. – Иногда мне кажется, что память у тебя, словно у бабочки-однодневки. И если ты запамятовал, то я напомню, что после того, как я выкупил тебя из рабства в Золотой Марке, в которое ты попал, проигравшись в карты, я сильно поиздержался. И чтобы заработать денег, мы подвизались на полгода охранять честь принцесс Ллесандры и Ллекиллы, проживающих в этом имении.
— И что это за честь такая, которую нужно охранять? Если она такая ценная — пусть запрут ее в сейф на пять замков и все, дело сделано.
Храмовник аж поперхнулся, услышав его слова.
— И откуда ты такой свалился на мою шею? День и ночь принцесс обучают наукам точным и неточным, а также правилам этикета. И все это ради того, чтобы они комфортно чувствовали себя в высшем обществе и смогли удачно выйти замуж за принцев. Но до этого момента никто из мужчин, тем более красивых мужчин, не должен на пушечный выстрел к ним приближаться.
— Погоди, — нахмурился Каджит. – Из всего твоего святого бормотания я понял, что принцессы до сих пор не знают, откуда берутся дети.
У Храмовника от такой вольной интерпретации его слов аж уши покраснели.
— Ну, да, — еле выдавил он из себя. – И до поры до времени так и должно быть.
Каджит резко развернулся и насвистывая фривольную песенку, направился вверх по лестнице в сторону виллы.
— И куда это ты собрался? – ледяным тоном поинтересовался Храмовник.
— Мои отпрыски по всему Тамриэлю бегают, думаешь, я не смогу объяснить двум принцессам, откуда берутся дети? Да я и троим объяснить смогу, — самодовольно ухмыляясь, ответил Каджит. – Ты бы лучше учился прямо говорить, а то честь, честь, я думал, мы что-то ценное охраняем. А тут делов-то на полчаса. Легкие деньги. Могли бы полгода тут и не торчать.
Лицо Храмовника приобрело пунцовый оттенок, а из глаз ударил луч света, подпаливший Каджиту хвост. Ойкнув, тот совершил кульбит и приземлился прямо в центре водоема.
— А ну, стоять! Еще не хватало, чтобы ты мне принцесс попортил! И вообще, я вчера с одним стражником, прибывшим из Саммерсета разговаривал, так он мне поведал, что последние полгода уровень преступности в Алиноре вырос вдвое, кроме того, в окрестностях были обнаружены пять полей сахарного тростника и запасы лунного сахара, а торговцев скумой стало столько, что их не успевают сажать. И тут я подумал, не связано ли все это с нашим прибытием сюда и твоими частыми ночными отлучками?
Храмовник строго посмотрел на вылезающего из воды Каджита.
— Каджит не виноват, — протянул он руки ладонями вперед. – Каджит по ночам ходит молиться богине Азуре, чтобы очистить свою душу от греха, как велел ему Храмовник.
— Когда ты начинаешь говорить вот так, как сейчас – это означает, что ты или сильно волнуешься, или врешь, и я склонен считать, что второе, — не поверил ему Храмовник. – Ну, хорошо, а кто три дня назад привел всех жительниц улицы Красных Фонарей прямо в резиденцию ордена Псиджиков? Кто притащил им три бочки вина и кувшин скумы?
— А я виноват, что они такие скучные? Сидят над своими свитками, слова из них не вытянешь. Вот я и решил устроить им праздник, — ответил Каджит, выкручивая мокрый хвост. – Что хоть здесь не так-то?
— Что не так? – голос Храмовника чуть не сорвался на визг. – Да они такую оргию закатили, что их два дня никто остановить не мог, пришлось подкрепление из Саммерсета вызывать.
— Ну вот, видишь, все в порядке, — кивнул Каджит. – Тем более что после выпивки они все оказались славными ребятами.
— В тебе нет ни капли порядочности, — глубоко вздохнув, разочарованно сказал Храмовник.- Я-то думал, что выкупив тебя из рабства, смогу помочь твоей душе вернуться к Свету, но я ошибался. Ты не хочешь честно работать, воруешь, живешь в публичных домах и торгуешь скумой, тебе неведомы понятия долга, чести и даже любви…
— Каджит любил.
— Не перебивай старших! Я говорю, что ты безответственный драный кот…погоди, что ты сейчас сказал?
Каджит присел на нижнюю ступеньку и, стараясь не смотреть в глаза Храмовнику, повторил:
— Каджит любил, давно, когда жил на своей родине в Эльсвейре. Каджит жил на улице и с детства дружил с Кер’Рой. Вместе воровали, вместе прятались, каджит защищал ее, а она защищала каджита. Когда Кер’Ра подросла, ее захотел другой богатый каджит и забрал к себе. Каджит пришел к воротам его дома и вызвал богатого каджита на поединок. Богатый каджит был одним из лучших бойцов Эльсвейра, он смеялся над Каджит, его слуги смеялись над Каджит, все смеялись над Каджит.
Поскрипывая латами, Храмовник сел на ступеньку рядом с Каджитом.
— И что было дальше?
— Этой же ночью Каджит забрался в дом к богатому каджиту и перерезал ему горло. Утром Грива наградил Каджита за изобретательность, потому что лучший боец тот, кто побеждает. Но также Грива изгнал Каджита из Эльсвейра на десять лет за то, что он убил богатый каджит, потому что тот был основным производителем скумы. Кер’Ра на прощание обняла Каджита и стащила его кошель, — Каджит мечтательно улыбнулся. – Кер’Ра чертовски хороша в этом деле.
— Это очень грустная история, — после небольшой паузы сказал Храмовник. Глаза его подозрительно блестели.
— Что было, то прошло, — пожал плечами Каджит.
— Нет! Теперь я понял! – Храмовник рывком вскочил на ноги, воздев молот над головой. – Свет привел меня к тебе для того, чтобы я помог тебе вновь обрести свою Любовь! Ибо Любовь есть Свет, а Свет есть Любовь. Когда истекает срок твоего изгнания?
— У меня сейчас от твоего пафоса зуб разболелся, — пожаловался Каджит. – Через три дня истекает, но ничего не получится. Десять лет прошло, наверняка у нее уже есть свой надел сахарного тростника, теплый каджит под боком, а может, и пара мелких каджитиков. Она скорее всего меня уже давно забыла. Да и что я могу ей дать?
— Не прибедняйся, я уверен, что у тебя по банкам Тамриэля много чего интересного припрятано. А насчет остального, пока ты лично не предстанешь перед Кер’Рой – не узнаешь. Может, у нее никого нет, может, она будет готова всё бросить ради тебя…
— Ты когда-нибудь видел каджита, готового пожертвовать своими запасами скумы ради кого-то? – перебил его Каджит.
— Чудеса случаются, — невозмутимо пожал плечами Храмовник. – Все, пошли собирать вещи, нас ждет долгое плаванье.
— И зачем я тебе это рассказал, — пробормотал себе под нос Каджит. – Ты дурно на меня влияешь, вчера во мне даже совесть на несколько секунд проснулась, знаешь, как было неприятно?
Храмовник никак не отреагировал на этот выпад. Забрав причитающееся за полгода жалованье, они отправились в Башню Кепора. Прихрамывающий на левую ногу служитель ордена Псиджиков с распухшим лицом и подбитым глазом открыл для них портал в Алинор.
На прощание Каджит сунул ему в руку записку:
— Там координаты тайника с парой бочек вина и бутылкой скумы, — шепнул он ему на прощание. Лицо служителя сразу повеселело.
Вопреки ожиданиям Храмовника, найти транспорт в Алиноре им не удалось. Несмотря на указ Королевы, к чужакам здесь относились более чем прохладно. Попытка купить лошадей тоже не увенчалась успехом. Едва завидев Храмовника в полном латном доспехе, первая же лошадь, к которой они подошли, поседела и, вырвав поводья из рук продавца, ускакала в неизвестном направлении. Особого выбора не оставалось, и в Шиммерин, где можно было бы нанять корабль, им пришлось идти пешком.
— Можем остановиться на пару дней в «Золотом грифоне», все равно нам спешить некуда, — предложил Каджит. – Там такие каджитки живут, ух! А еще грог хороший подают, а еще аргонианки…
— Э, нет, больше я на это не куплюсь, — немного нервно перебил его Храмовник. – Хватит уже того, что в Морнхолде ты уломал меня остановится в «Пламенной никс». «Давай попробуем местного эля, в него добавляют каплю скумы для вкуса, это совсем безвредно» — твои слова, между прочим. Тебе напомнить, где я потом очнулся? В номере «Эбонитовой фляги» в кровати с двумя эльфийками. В Эбонхарте! Ты можешь мне объяснить, как я вообще там оказался? Мне и так пришлось наказание на себя и на тебя наложить, и теперь, если ты помнишь, мы не можем называть друг друга по именам.
— То есть, эль с каплей скумы пил ты, с эльфийками развлекался тоже ты, а наказан за это я? – недоуменно пошевелил белыми ушами Каджит.
— Вечно ты все перекручиваешь, — поморщился Храмовник. – Ладно, потопали в Шиммерин, раньше выйдем, дальше будем.
***
Пройдя все проверки у городской стражи, они покинули город и теперь шагали по мощеной дороге, которая через несколько дней должна была привести их в Шиммерин.
Бормоча под нос какие-то молитвы, Храмовник шел быстро, тяжелые доспехи ничуть не сковывали его движений. Каджит еле поспевал за ним. Наконец, не выдержав, он взмолился:
— Эй, может, на привал остановимся?
— Мы идем всего лишь четвертый час, — отрезал Храмовник.
— Ну, тогда хоть расскажи, что это за Свет такой, которому вы служите, а то я со скуки сдохну.
— Свет – это все доброе и хорошее, что есть в нашем мире. Поэтому отчасти можно сказать, что свои деяния мы совершаем во имя Добра, — ответил Храмовник, явно обрадованный интересом Каджита.
— То есть, вы служите абстрактному понятию, которое называете Добром, а ведь оно бывает разное. Дать золотую монету бедняку – это добро, но дать наркоману скумы – тоже ведь добро?
— Просто мы знаем путь к Свету, и он укажет нам, что правильно, а что нет.
— Да?! И у вас даже карта этого пути имеется? И если вы знаете путь, почему вы все время по нему идете, но никак не дойдете до пункта назначения?
Храмовник резко застыл как вкопанный. Каджит, не успев затормозить, врезался ему в спину.
— Ну ты и вопросы задаешь. Для тебя что, вообще ничего святого нет? Такие вопросы попахивают дымом костров и ересью. Нет у нас карты, мы просто чувствуем путь Света.
— Последний раз, когда я налакался лагера «Прости дорогая», я тоже думал, что чувствую путь, а в итоге свалился с обрыва прямо в океан. Не успел я из него выбраться, как меня окружили слоады, в общем, та еще ночка выдалась. С тех пор я предпочитаю точно знать дорогу.
Храмовник в ответ на это только нахмурился и покачал головой, не желая продолжать разговор.
— ПеВеПЕ! – издав воинственный клич, с ветвей огромного дерева на них упал редгард в черной кожаной броне и с двумя кинжалами в руках. Лицо его было разукрашено полосами черной краски. Кинжалы чиркнули по броне Храмовника, не причинив тому особого вреда.
— Я прикрою тебя сзади, — крикнул Каджит, прячась за большой камень. – Если что, я за тебя отомщу.
— ПеВеПе! – издал еще один воинственный клич редгард, отпрыгнув на пару метров от Храмовника. Достав из-за спины лук, он обрушил на него град стрел.
Храмовник надвинул на лицо забрало, оперся на молот и принялся с интересом рассматривать своего противника, словно тот был каким-то диковинным экспонатом. Стрелы со звоном отскакивали от лат, не причиняя особенного вреда. Редгард верещал, угрожал, совершал кульбиты и выпускал стрелу за стрелой.
— ПеВеПе! – как-то неуверенно повторил он свой клич, и метнул один за другим кинжалы. Храмовник отбил их одним взмахом молота. Постоянно меняя позицию, редгард опять принялся стрелять из лука. Он даже сделал сальто, пролетев над Храмовником, и выпустил стрелу ему прямо в темечко, прикрытое шлемом.
— ПеВепеееее, — издав тяжелый вздох, последний раз пробормотал свой клич редгард и рухнул оземь.
Каджит подбежал к нему, проверил пульс.
— Мертв, — сообщил он Храмовнику. – Переутомление, вот сердце и не выдержало.
Внезапно редгард слегка пошевелился. Каджит не растерялся и тут же пырнул его кинжалом в бок.
— Теперь точно мертв, — ухмыльнулся он, вытирая кинжал об одежду покойника. — Добивать было необязательно, — неодобрительно заметил Храмовник. – А вдруг я бы смог наставить его на путь Света? И вообще, не пойму, кто это был?
— Да кто их разберет, из культа какого-то, наверное. Их в последнее время много расплодилось по Тамриэлю, — пожал плечами Каджит. – Какие-нибудь «Свидетели второго пришествия ПеВеПе», «Братья по оружию» и тому подобные, наверняка запрещенные культы. Одним больше, одним меньше, какая разница.
— Ты слишком легкомысленно относишься к жизни, — сухо заметил Храмовник. Ладно, давай похороним этого несчастного и пойдем дальше.
Каджит схватил труп за руку и потащил его к обрыву. Вскоре послышался тихий всплеск.
Храмовник на это только покачал головой:
— Никакого уважения и к Смерти тоже.
— Это почему же, Смерть я уважаю, я даже приготовил ей скумы, чтобы угостить, когда она за мной придет, — жизнерадостно скалясь, ответил Каджит. – А вот того мертвого культиста совсем не уважаю. С чего мне его уважать, если я даже с ним не знаком? А вдруг он был плохим человеком — вытаптывал поля скумы и рубил руки ворам? Ты же Храмовник, должен понимать, что нельзя уважать кого попало.
— Дожились, Каджит учит меня морали! Пошли уже, а то, боюсь, мы тут навечно застрянем, — страдальчески закатив глаза, ответил Храмовник.
***
Они шли весь день. Переночевав в доме у местного кузнеца, утром отправились дальше. Храмовник с подозрением посматривал на новенький серп и подковы, внезапно появившиеся во владении каджита, а затем не выдержал, вернулся и доплатил кузнецу из своего кармана. Вскоре они нагнали лесную эльфийку, одетую в длинное зеленое платье, хорошо подчеркивающее ее внушительный бюст. Через плечо у нее была перекинута лютня. Как оказалось, им было по пути, и она очень обрадовалась компании Храмовника, с ним идти было куда безопаснее. Хотя она и сама могла за себя постоять, ей подчинялась стихия огня.
Он общался с ней подчеркнуто вежливо, а вот у Каджита в голосе сразу появились мурлыкающие нотки, и он принялся увиваться за ней, рассказывая небылицу за небылицей. Сама не заметив того, под влиянием Каджита она разговорилась, так они выяснили, что зовут её Фэллор и она странствующий менестрель. Каджит тут же попросил ее спеть. Фэллор исполнила для них песню собственного сочинения:
Я позабуду дом и друзей,
Полкоролевства отдам за коня,
И я буду верен любимой своей,
Если она не бросит меня.
И я буду верен любимой своей,
Если она не бросит меня.
Я безнадежно влюблен в паруса,
В скрип башмаков и запах дорог,
Вижу чужие во сне небеса,
Но иногда вижу твой порог.
Вижу чужие во сне небеса,
Но иногда вижу твой порог.
Глаза Каджита подозрительно заблестели, и он отвернулся, чтобы не показывать своих чувств. Ведь, как известно, каджиты плачут только для того, чтобы выпросить монетку у прохожего, а еще лучше — украсть. Многозначительно посмотрев на него, Храмовник заметил, что не зря в древних преданиях менестрелей сравнивали с пророками, зрящими в самую суть. Каджит попытался было выпросить у Фэллор лютню, для того, чтобы сыграть какую-то народную песню, но этому решительно воспротивился Храмовник.
— С меня хватило и прошлого раза, когда тебя потянуло на песни. Я потом месяц восстанавливал душевное равновесие, а в голове было ощущение, будто там поселилась тысяча ругающихся на разных языках муравьев.
— Каджит хорошо поет, просто одна преисполненная очей небесных двухметровая дылда в латах неспособна это оценить, — обиженно ответил Каджит и стащил кошелек у Храмовника.
— Вот когда он так начинает говорить, значит, точно врет, — пояснил Фэллор Храмовник, отбирая назад свой кошель. – И еще, советую следить за своим кошельком, лютней и…одеждой, этот драный кот своего не упустит.
Фэллор как бы невзначай продемонстрировала Каджиту тонкий стилет. Он только фыркнул в ответ, всем своим видом демонстрируя вселенскую обиду.
— И вообще, я, если хотите знать, тоже несу Свет в сердца людей, и при этом совершенно бескорыстно, — не выдержав, заявил он, когда они проходили по краю крутого обрыва, внизу которого бушевал океан.
Фэллор тихонько рассмеялась, сделав вид, что кашляет, а у Храмовника вообще на мгновение отнялся дар речи и даже его латы, казалось, удивленно посмотрели на Каджита.
— А ты вспомни, как мы с тобой отправились в пустыню Алик’р, сарацинов на путь Света наставлять, — обратился Каджит к Храмовнику. – Пока ты собирал на площади ставших ну путь греха сарацинов, и убеждал их в том, что они неправы, я наставлял на путь Света сарацинок.
— То есть, то, что ты два месяца не вылезал из публичных домов Сентинеля и Бергамы, пока я не вытащил тебя оттуда за хвост, ты называешь наставлением на путь Света?
— Фэлла, ну хоть ты мне объясни, за что судьба послала мне такого тупого Храмовника?
Фэлла в ответ лишь сдавленно хрюкнула, вытирая рукавом слезы на лице. Ее уже всю буквально трясло от смеха.
— Вот скажи мне, Храмовник, где еще по-твоему я должен искать падших сарацинок, как не в домах греха и порока? Неужели ты думаешь, что я нашел бы их среди добропорядочных жен, живущих в своих чистеньких уютненьких домах вместе с любящим мужем и стайкой спиногрызов? Вот я и отправился в публичные дома, чтобы лично убедить падших сарацинок оставить греховный путь и наставить на путь Света.
— Ну и как, удалось? — сквозь слезы спросила Фелла.
— Конечно удалось, я так старался, молитвенник потом еще три дня болел….
— Ах ты зараза! Ничего святого для тебя нет! – прорычал Храмовник.
С невероятной грацией Каджит увернулся от летевшего в него молота.
— Ну, погоди я тебя еще достану, хвост оторву и на нем же повешу!
Согнувшись пополам от хохота, Фэлла наблюдала, как Храмовник гоняется за юрким Каджитом, которому все время удавалось в последний момент ускользнуть от молота или латных перчаток. Спустя час Храмовник выдохся и перестал преследовать Каджита. Фелла сыграла им несколько лирических песен, которые помогли восстановить хрупкий мир.
— И все равно, когда-нибудь я тебя убью, — пообещал ему Храмовник.
— Нет, не убьешь. Каджит – существо безвольное, слабое духом и телом, и в связи с этим подверженное всевозможным порокам. Но при этом, ни для кого не представляющее опасности. Ты должен наставить меня на путь Света, таковы правила, не я их придумал.
— Поговори мне еще тут, будет он меня учить постулатам Света, — буркнул Храмовник.
***
Легко и весело, под песни Фэллы, они незаметно прошли остаток пути, и рано утром следующего дня через главные городские ворота вошли в город Шиммерин. Фэлла планировала остаться здесь на несколько дней, а Храмовнику и Каджиту нужно было уплывать. Тепло попрощавшись, они разошлись в разные стороны. Спустя десять минут Храмовник заставил Каджита догнать Фэллу и вернуть ей лютню, кошель и стилет. Подкрепившись в трактире «Поднять якоря», они отправились искать корабль для найма. По дороге Каджит то и дело срезал кошели у прохожих, а Храмовник возвращал их назад.
— Нет, ну с тобой каши точно не сваришь, — раздраженно махнул хвостом Каджит. – Я когда у Псиджиков взял свиток из библиотеки, ну, чтобы запеченную с сыром ножку кролика в него завернуть, прочел в нем о такой штуке как КПД – коэффициент полезного действия. Так вот, сейчас у нас с тобой этот коэффициент равен нулю. Не мешай мне лишать горожан излишков имущества.
— Ты взял свиток из священной библиотеки Псиджиков, чтобы завернуть в него еду?!! – глаза Храмовника угрожали вылезти из орбит, а лицо приобрело фиолетовый оттенок.
— Во имя Света, ну а что тут-то хоть не так? У них там горы этих свитков лежат, пылятся никому не нужные. Никто и не заметит, что я взял один, — пожал плечами Каджит и принялся насвистывать песенку, намекая, что разговор окончен.
На поиски корабля пришлось потратить целый день. Последние пятьсот лет в Эльсвейр не пускали чужаков, а каджиты, изредка попадающие оттуда в большой мир, предпочитали не распространяться о том, что там происходит. Корабли, отправившиеся к берегам Эльсвейра, имели обыкновение пропадать без вести, и последние сто лет лишь редкие смельчаки рисковали плавать к тем берегам.
В бесплодных поисках капитана, который согласился бы плыть с ними в Эльсвейр, прошло больше месяца. Вскоре на пирсах каждый моряк знал их в лицо и отрицательно мотал головой, даже не выслушав предложения. Однажды, в который раз проходя мимо трактира «Поднять якоря», Каджит замер как вкопанный, прислушиваясь к словам песни, которую пьяно горланил какой-то моряк:
Спросил я у старых корсаров
Почем гарпуны на джейранов
Мне главный с улыбкою жуткой
Весь в шрамах без левой ноги
Сказал выпив рома из рога
Зачем тебе это сынок, зачем тебе это
Сорвавшись с места, он пулей влетел внутрь и во всю мощь своих легких заорал продолжение песни:
И сказал я тому корсару, что давно еще в детстве
Цыганка мне нагадала бороздить седой океан
И выдал он мне трезубец
Из крепкой крупповской стали
В древних свастиках древко
И кельтские руны на нем
Ба! Да это же Тэл-Дар собственной персоной, — послышался рев из-за дальнего столика. Вслед за Каджитом Храмовник осторожно приблизился к столу. За ним сидел человек воистину огромных размеров, даже Храмовник на его фоне казался мелким и незначительным. Лицо его сплошь покрывала густая борода с усами и бакенбардами, один глаз был стеклянным, а лысину на голове венчала причудливая вязь татуировок. Вскочив из-за стола, он схватил в охапку Каджита.
— Да погоди ты, задушишь еще, — просипел тот, чувствуя, как трещат ребра. — Вот, позволь лучше представить тебе моего, хм, друга, Храмовника. И да, сегодня я не Тэл-Дар. Нам нельзя называть имена друг друга, потому что это наказание за то, что Храмовник пил и гулял с эльфийками. Храмовник – это мой старый друг, капитан Борода.
— Ха, дружище, а ты мне уже нравишься, сам вволю погулял, а наказание на Каджита возложил, — сказал Борода, пожимая закованную в латы руку.
Спустя день и десяток бутылок «Хитрой Русалки» договор был заключен. Борода был контрабандистом скумы и имел пару надежных контактов в Эльсвейре. Он обязался подкинуть Каджита и Храмовника до ближайших берегов, а там выдать им лодку. На том и порешили.
Кораблем Бороды оказался парусный фрегат с тридцатью пушками на борту и командой отъявленных головорезов, по которым давно уже плакала веревка.
— Ну а что ты хотел, — спросил Каджит, заметив неодобрительный взгляд Храмовника.- Чтобы кораблем, перевозящим скуму, управляли выпускницы дома благородных девиц? Контрабанда — дело опасное, и занимаются им те, за кем смерть ходит по пятам.
— Каджит, когда мне начинает казаться, что ниже падать некуда, снизу стучишь ты. Производство лунного сахара, воровство, публичные дома – это еще куда ни шло, но я не думал, что докачусь до того, чтобы в компании контрабандистов путешествовать на корабле, перевозящем скуму.
— Ой, да что ты переживаешь, зато получишь новый, бесценный опыт и заведешь знакомства, — ухмыляясь во всю пасть, ответил Каджит. – Ты показал мне свой мир, а я показываю тебе свой.
— Наркотики — это плохо.
— Плохо. Но я тебе так скажу, скуму истребить невозможно и всегда будут наркоманы, готовые ее купить. А если есть спрос, значит, найдется предложение. Кроме того, ты думаешь стало бы возможно ее распространение, если бы на это не закрывали глаза? Даже в закрытом Эльсвейре у власти сидят далеко не дураки, и именно поэтому Борода до сих пор жив и здоров. Им нужен сбыт скумы, а Борода – важное звено в цепи сбыта. И здесь, в Шиммерине, думаешь стража не знает, кто такой Борода? Все знают. И стража, и власти. Одни получают с этого мзду, другим принадлежит товар на корабле Бороды, а третьи сами этот товар употребляют.
Храмовник в ответ скрипнул зубами и, чеканя шаг, поднялся на борт корабля. Каджит догнал его и схватил за плечо, разворачивая лицом к себе.
— Погоди, вы, Храмовники мастерски избегаете всего, что не вписывается в ваши понятия следования пути Света. Вы прикрываетесь моралью, долгом, идеалами, да чем угодно, лишь бы не видеть того, что заставляет вас поколебаться в своей вере.
— Это неправда, — стряхнув с плеча руку каджита, резко ответил Храмовник.
— Борода не всегда был таким, — словно не заметив его резкого ответа, продолжил распалившийся Каджит. – Лет пятнадцать назад он был простым плотником. Чинил и мастерил мебель, продавал деревянную утварь и резные фигурки. Когда заболела его беременная жена, он потратил на целителей все, что у него было. Но лекарство было слишком дорогим, и его нужно было больше, гораздо больше, а окружающим было плевать на его проблемы, качали головами, говорили «горе-то какое», и проходили мимо. Где были Храмовники со своим Светом, когда умирали его жена и нерожденный сын? Где был конкретно ты, весь такой святой, со всеми своими идеалами? Никто ему не помог, кроме одного парня, которому он как-то делал мебель. Тот свел его с торговцами скумой, а те предложили налет на конкурентов. Он убил шесть человек, чтобы добраться до запасов скумы. Простой плотник стал убийцей – где в это время был твой Свет?
— Мы стараемся, но нельзя помочь всем, — ответил Храмовник, наблюдая за суетящимися матросами, готовившими корабль к отплытию.
— А если не можешь помочь всем, так и не суйся везде со своей моралью, — отрезал Каджит. – Жена и сын Бороды живы, десяток-другой наркоманов сдохли от скумы, все по-честному. А знаешь, куда Борода девает заработанные деньги? Поспрашивай в припортовых городах, и узнаешь, сколько людей получили второй шанс благодаря ему. Он не святой, он убийца и контрабандист, который перережет тебе горло быстрее, чем ты скажешь «мама». И таких, как он, среди нас много. Свет бывает разный. Яркий, солнечный свет, в котором живешь ты, в конце концов сменяется сумерками, в которых обитаем мы с Бородой. И здесь все по-другому, черное может оказаться белым, а белое может откусить тебе голову.
— А ты, Каджит, не так прост, как кажешься, — сказал Храмовник, задумчиво глядя в морскую даль. Корабль уже вышел из порта и лег на курс.
— Нет, я просто рассказал тебе еще одну байку.
— Согласен, рассказывать байки ты мастак, ведь у заслушавшегося человека легче стащить пару монет, да? – спросил Храмовник, отбирая у него свой кошель.
— Когда-нибудь я его все же стащу, — недовольно пробормотал Каджит.
***
Потянулись не отличающиеся друг от друга скучные дни плавания. Смотреть было не на что, вокруг простиралась водная гладь, и больше ничего. Но, как оказалось, моряки знают, чем себя занять во время долгого плавания. В свободное от работы время играли в кости, резались в карты, а по вечерам пили грог, слушая горластого капитана, знавшего тысячи песен. На десятый день Каджит выиграл у матросов все их имущество, включая то, которое осталось на берегу. Потом он им все вернул, но в долг, и постепенно начал выигрывать опять. Борода и Храмовник часто о чем-то толковали друг с другом. Судя по обрывкам их разговора, Каджит сделал вывод, что Борода пытался завербовать в свою команду Храмовника, а тот наоборот, пытался уговорить Бороду бросить это дело. Причем оба понимали, что это невозможно, но продолжали спорить и доказывать свою правоту.
— Слушай, Каджит, я вот тут подумал, а почему это Эльсвейр закрыт вот уже 500 лет? – спросил его как-то Храмовник.
— Это чтобы туда Храмовники не добрались, — ехидно ответил тот.
— А если серьезно?
— Да я не особо интересовался.
— Как можно не интересоваться историей своей земли? – возмутился Храмовник. – Что ж вы, каджиты, за народ-то такой.
— Прошлое уже свершилось, его нет, а будущее еще не наступило, поэтому жить прошлым или постоянно думать о будущем это как бы и вовсе не жить. Вот ты можешь что-то украсть в прошлом? А в будущем? Нет. Поэтому каджиты живут настоящим.
— Хорошо сказано, Каджит — прогремел позади них голос подошедшего Бороды. – Пей и гуляй сегодня, потому что завтра ты можешь сдохнуть.
— Ну а все-таки, хоть что-то ты можешь рассказать о своей родине? – не сдавался Храмовник.
— Я жил на улице и науки особо не изучал, — ответил Каджит. – Но, Кер’Ра была очень любознательной каджиткой, многим интересовалась и мне рассказывала. К примеру, от нее я узнал, что Эльсвейр – это провинция империи Тамриэль, и появился он кажется в 300 году какой-то там Эры, возможно, Второй. Сначала на месте Эльсвейра были два враждующих древних королевства, о которых уже никто толком и не помнит, а потом там то ли все поубивали друг друга, то ли кто-то переженился из царственных особ и королевства объединили в одно. Затем долгое время внутри Эльсвейра шла война за власть, которая формально принадлежала живущей в городах аристократии, заручившейся поддержкой некоторых вождей. Другие вожди обиделись, они тоже хотели чем-нибудь поуправлять и поэтому сделали себе какие-то злобные татуировки на лицах и принялись нападать на города. Аристократы, в свою очередь, тоже обиделись, и принялись убивать вождей.
— Я смотрю, что вас, каджитов, обижать нельзя, вы сразу убивать начинаете, — хохотнул Борода.
— В общем, Гриве Рид-Т’хар-ри’Датта все это надоело, и он сделал классы равными в тени двух лун, чтобы больше никто не обижался.
— Что он сделал? Ты по-человечески можешь объяснить? – переспросил Храмовник.
— Да разделил власть он, чего уж тут неясного, — сказал Борода. – Типа, сегодня одни правят, а завтра другие, и все довольны. Ну и производство скумы заодно поделили.
— Умно, — похвалил Храмовник. — А Грива, я так понимаю, все равно остается лидером и высшей властью в Эльсвейре?
— А этого никто точно не знает, — опять ответил Борода. – Он вмешивается очень редко, но уж если вмешался, обычно ему никто не перечит.
— Ну да, когда меня изгонял, ему никто поперек слова не сказал, — мрачно добавил Каджит.
— Видимо, ты убил кого-то, на кого опирается его власть, вот он и был рассержен, скажи спасибо, что не навсегда изгнали. И вообще, он же еще и ваш духовный лидер, а вдруг он отправил тебя в большой мир, чтобы ты набрался ума-разума? А как вернешься, даст тебе должность и власть. Ты ведь убил одного из лучших воинов, проявив должную смекалку и коварство. Насколько я знаю, у каджитов это ценится превыше всего, — сказал Храмовник.
— Ну, не знаю, — неуверенно ответил Каджит. – Мне должности не нужны, да и в Эльсвейр я плыву только из-за тебя.
— Ну, не совсем из-за меня, будь честен хотя бы с собой. Свет, да озарит твой путь, — ответил благословением Храмовник.
Оперевшись руками за борт, Каджит задумчиво смотрел вдаль, пытаясь понять, что значит для него этого путешествие.
***
Через пять дней на горизонте показался пустынный берег Эльсвейра. Подплыв поближе, некоторое время они шли вдоль берега, пока Борода не приказал бросить якорь. В глубине души Каджит ожидал, что его охватит чувство восторга и радости при виде родной земли, но этого не произошло. За десять лет эта земля стала для него чужой.
— Здесь дикие земли, а ближайшее поселение является перевалочной базой скумы, — пояснил Борода. – Идеальное место для встреч с поставщиками. Здесь я вас и высажу.
— Корабль по правому борту! – вдруг закричал сидящий на мачте юнга.
— Поднять якорь, пушки к бою! – заорал Борода и помчался к рулевому.
Каджит и Храмовник последовали за ним. Борода достал подзорную трубу и принялся рассматривать крохотную точку, появившуюся на горизонте.
— Право руля, — приказал он. – Идем им навстречу!
— Может быть они не будут нападать? – предположил Храмовник.
— Ага, поздороваются и поплывут мимо, как же, — мотнул головой Борода и вновь посмотрел в подзорную трубу.
— Ну все, приплыли, — наконец сказал он, оторвавшись от подзорной трубы. – Это «Чёрная леди».
— Как ты сказал? – встрепенулся Каджит. — «Чёрная леди»?
— Да.
— Что-то очень знакомое в том названии.
— Мне оно тоже знакомо, и то благодаря одному единственному кораблю, которому удалось удрать. Все, кто встречался с «Черной леди», кормят рыб на дне морском.
— Значит, будем драться, — спокойно сказал Храмовник.
— А то, еще как будем, я хочу войти в историю как капитан, победивший «Черную леди», — поддержал его Борда.
— Готовимся к бою ребята, — прогремел его голос над кораблем. – Мы с вами, конечно, люди порядочные и женщин не обижаем, но сегодня настал тот день, когда леди должна отправиться на корм рыбам.
Матросы поддержали его дружным ревом и хохотом. Похоже, здесь действительно собрались те, кому уже нечего было терять.
— Лево руля, — скомандовал Борода, когда корабли поравнялись. – Пушки по правому борту, огонь!
От залпа пятнадцати пушек заложило уши, корабль покачнулся. «Черная леди» мгновенно ответила таким же залпом, ядра пробили палубу и борт, от одного из матросов остались лишь кровавые ошметки.
Поливая друг друга огнем из пушек, корабли выписывали замысловатые петли, пытаясь добраться до уязвимых мест противника. Каджит и Храмовник никак не могли на это повлиять, им оставалось лишь наблюдать, положившись на мастерство Бороды. И тот не подкачал, продемонстрировав все, на что способен. Похоже, что впервые «Черной леди» противостоял равный по силе противник. С момента сражения прошел всего час, а оба корабля уже еле держались на плаву. Обрывки парусов бессильно трепетали на чудом уцелевших мачтах, корпуса напоминали решето, а палубы заливала кровь несчастных, попавших под огонь пушек. Оба капитана правильно оценили ситуацию, и вскоре корабли вышли на дистанцию абордажа. С обеих сторон полетели абордажные кошки, и вскоре корабли остановились, сцепленные намертво борт к борту.
— Во имя Света, я отпускаю вам ваши грехи! — Храмовник одним махом перелетел на борт вражеского корабля. Его молот ударил в грудь одного из пиратов, сплющив ее так, что тот стал похож на камбалу. Выплюнув изо рта кровь и легкие, он упал замертво, а Храмовник уже атаковал следующего противника. Поднырнув под занесенный над ним палаш, рукоятью молота он толкнул противника в грудь, так, что тот на мгновение потерял равновесие. Воспользовавшись этим, Храмовник высоко вскинул молот и опустил его на голову врага. Команда Бороды, воодушевленная примером Храмовника, с криками и улюлюканьем последовала за ним.
Небольшая часть команды вместе с Бородой и Каджитом остались защищать корабль, и не зря, противники не заставили себя долго ждать. Витиевато ругаясь, Борода принялся орудовать абордажной саблей, взяв на себя сразу троих противников. Каджит прыгнул к ближайшему рослому пирату, отшатнулся влево, пропуская рядом с собой огромную секиру, выбившую щепки из палубы корабля, и пока пират пытался ее вытащить, ударил его ногой, отбрасывая подальше от оружия. А затем перекатился по палубе и резко ударил сверху вниз, вспоров ему живот зажатым в правой руке кинжалом. Что-то чиркнуло его по лбу, глаза залило кровью, Каджит инстинктивно отмахнулся кинжалом и отпрыгнул назад. Его больно пнули в бок, не устояв на ногах он покатился по палубе, подсекая кинжалом ноги противников. На корме каджитка с черным мехом, затянутая в практичный кожаный доспех, ловко орудовала кинжалами, успев положить немало народу. Каджит понесся к ней и с ходу атаковал сложной связкой ударов рукопашного боя «Дождь из песка», он давно не практиковался, но кое-что все же еще умел. Его атака была умело отбита, а в следующее мгновение его плечо взорвалось страшной болью, туда попало острие кинжала его противницы. Вскрикнув, он вынужден был отступить. Из-за заливающей глаза крови текущей из рассеченного лба он не видел толком свою противницу. Но вот запах… Он остановился, принюхиваясь, этот запах он не спутал бы ни с чем.
— Кер’Ра?! — Удивленно воскликнул он, вытирая рукавом кровь.
— Тел-Дар?!
— То-то мне название корабля показалось знакомым, ты в детстве так называла любимую куклу. Остановите бой, — во всю мощь своих легких заорал Каджит. – Борода, стоп!
— Прекратить сражение! – это уже кричала Кер’Ра.
— Всем замереть! – прогрохотал над палубами голос Бороды.
Противники застыли, настороженно глядя друг на друга. Заляпанные кровью Кер’Ра и Тэл-Дар стояли друг напротив друга.
— Каджит хотеть тебя видеть, Каджит приезжать за тобой, Каджит помнить, — от волнения речь Тэл-Дара сделалась еще более неразборчивой. – Каджит…
— Ой, да замолчи ты уже, — перебила его Кер’Ра и, обняв, крепко поцеловала. – Я тоже помнила, зарабатываю вот нам на безбедную старость.
— Ты украла мой кошель, я не мог за ним не вернуться, — ответил Тэл-Дар, когда она устранилась от него.
— Вы там определились, мы деремся или нет? – спросил Борода.
— Заткнись, а то я тебе сейчас бороду отрежу, — воинственно ответила ему Кер’Ра.
— Горячая она у тебя штучка, — хохотнул в ответ Борода. – Все, ребята, оружие в сторону.
— Это не я у него, а он у меня, — ответила Кер’Ра. – Вот, это тебе. – Достав из внутреннего кармана небольшую прозрачную пирамидку, внутри которой горел язычок пламени, она протянула его Тэл-Дару.
— Ты все-таки украла «Дыхание дракона»! – восхищенно воскликнул он. – Я помню, как мы собирались украсть его вдвоем, но не успели. Работает?
— Конечно!
— Как мило, каджитка украла для Каджита магический артефакт, я сейчас расплачусь, — ехидно сказал Храмовник, отталкивая ногой разрубленный пополам труп.
— У меня, между прочим, имя есть, Тэл-дар.
— Наказание никто не отменял, — строго ответил Храмовник. – Не называйте его по имени, он наказан.
— Значит, пока ты просто Каджит? – задумчиво посмотрела на него Кер’Ра, — и чем это ты таким провинился? Небось, в загул ушел, я же тебя знаю!
Их спор прервал трубный глас, от которого всем присутствующим захотелось забиться в какой-нибудь темный угол. Высоко над их головами открылся огромный портал, из которого вниз посыпались десятки даэдра.
— Воистину говорят, где дерутся люди, всегда появляются даэдра! – прокричал Борода, выхватывая абордажную саблю.
Люди вновь схватились за оружие. Храмовник перехватил двумя руками древко молота, широко расставив ноги для упора. Через секунду волна тварей буквально захлестнула оба корабля. Скампы, ткачи страха, ловчие пустоты, ужасные жнецы и отвратительные личи с яростью, подобно урагану, атаковали людей. Каджит и Кер’Ра сражались спина к спине, и вскоре возле них уже высилась груда мертвых тел. Ловко орудуя саблей, Борода рассекал на части подступающих даэдра. Храмовник вращал молотом с такой скоростью, что он размывался в движении, отбрасывая тварей назад. Поначалу битва шла на равных, но орде даэдра не было конца, и люди начали поддаваться. Один за другим погибали пираты и контрабандисты, оставляя после себя лишь части тел и лужи крови. Вскоре в живых остался Храмовник, единственный, кто еще сражался на «Черной леди», и на другом корабле — Борода с Кер’Ра и Каджитом. За это время орда даэдра сильно не поредела. Они сражались отчаянно, понимая, что на кону их жизни, но этого было мало. И тогда, раненный в десятке мест, весь залитый кровью Борода запел смертную песнь:
Смерть, как выздоровление больного
Смерть, как исцеление боли
Смерть, как возрождение жизни
Смерть, как отдых после работы
Смерть — свобода!
Выкрикивая слова песни, он одним мощным ударом снес половину туловища Ужасного Жнеца. В спину ему вонзилась чья-то когтистая лапа, но он лишь отмахнулся саблей, пока он не допоет свою песнь – его никто не сможет остановить. Каджит посмотрел на Храмовника. Тот еще держался, но вмятинам на его доспехе уже не было счета, да и молотом он орудовал не так проворно, как в самом начале. И тогда Каджит принял самое глупое в своей жизни решение. Он начал постепенно пятится к борту корабля, увлекая за собой Кер’Ра. Достигнув цели, он внезапно схватил ее за шиворот и перекинул через борт. Жалобно мяукнув, Кер’Ра исчезла под толщей воды.
— Храмовник! Она плохо плавает! – заорал Каджит, привлекая его внимание.
Бросив взгляд расходящиеся по воде круги, Храмовник все понял. Коротко кивнув он помчался к борту корабля, расшвыривая по пути даэдра. Снеся молотом Крылатого Сумрака, он с разбегу сиганул в воду.
Смерть, как запах мяты
Смерть, как прощение виноватому
Смерть, как дорога к дому
Смерть, как радость родному
Смерть – свобода.
Пронзенный насквозь черным копьем, Борода упал на колени. Он допел свою песнь.
— Эй твари, у меня есть очень ценный амулет, предлагаю его в обмен на мою шкуру, — закричал Каджит.
Даэдра остановились как вкопанные. Сквозь расступающиеся ряды к нему вышел Велек Сейн, знаменитый дремора-пират. На его лице ярко блестела нанесенная кровью татуировка, а рога были украшены вырванными у людей глазами. В руках он держал широкую саблю.
— Что может предложить мне паршивый кот? – спросил он, и от его голоса шерсть на теле Каджита стала дыбом. – Советую не тратить мое время попусту, иначе ты будешь молить меня о быстрой смерти.
— У меня есть ценный артефакт. Но прежде чем я отдам его, ответь мне на один простой вопрос. Может ли каджит пожертвовать своими запасами скумы ради кого-то другого?
— Что ты несешь червь? Я же просил не тратить попусту мое время!
— В общем, как-то так я и думал, — кивнул каджит.
Заметив, что один глаз Бороды внимательно наблюдает за ним, он крикнул:
— Эй, Борода, да ты поди не сдох еще! Хочешь увидеть последнюю шутку Каджита?
Тот в ответ ощерился кровавой улыбкой.
— Только не рассказывай никому, не поверят ведь, — ухмыляясь попросил Каджит. – Вас всех это тоже касается. – Обвел он взглядом стоящих перед ним врагов.
— Твое время вышло, умри в муках, — прорычал потерявший терпение Велек Сейн и ринулся вперед.
Каджит достал из кармана пирамидку, подаренную ему Кер’Рой.
— Все-таки Храмовник плохо на меня влияет, иначе с чего бы я сейчас это делал? – ухмыльнувшись, пробормотал он себе под нос, и крепко сжав пирамидку в руке, прошептал короткое слово на забытом наречии. Крики даэдра утонули в реве вырвавшегося на свободу пламени, мгновенно превратившего оба корабля в пылающие ловушки. Напоследок огненный столб взметнулся вверх и пропал, словно его и не было. Огонь уничтожил все, до чего смог дотянуться, поэтому на водной глади не осталось даже малейшей щепки, только немного пепла, который тут же смыли набегающие волны. Словно здесь и не было двух кораблей.
***
Кашляя и шипя, из воды с трудом выползла Кер’Ра. Полежав пару секунд на песке, она глубоко вздохнула и полезла обратно в воду. Вскоре она вновь показалась, волоча за собой Храмовника. Вид у того был неважнецкий, латы сплошь были покрыты вмятинами и рваными дырами от когтей, лицо все в крови, но он дышал и вскоре сам смог подняться на ноги. Они долго смотрели на водную гладь, а затем, молча, опираясь друг на друга поковыляли в сторону густых зарослей, за которыми начиналась дорога, ведущая в ближайшее поселение.
— Как думаешь, Каджит вернется? – едва слышно спросил Храмовник.
— Он не Каджит, его зовут Тел-Дар, и он обязательно вернется, потому что я украла его кошель. А каджиты всегда возвращаются за своим добром, — ответила Кер’Ра, но в конце ее голос предательски дрогнул.
— Ничего, я его знаю, он везде найдет способ всех достать, так что где бы он ни был, можешь быть уверена, скоро его оттуда выгонят обратно к нам, — поддержал ее Храмовник, но голос его тоже дрожал.
Вместе они покинули пляж и направились вперед по каменистой дороге.
— А ну отдай косу, скотина! Как я, Смерть, буду без нее души мертвых собирать? прогремел над океаном разгневанный голос.
— Да подождут твои души, — послышался в ответ голос Каджита. — А правда, что эта коса может и к жизни возвращать?
— Да, она это может, но использовать ее могу только я, так что тебе она без надобности, — ответила Смерть.
— Эй, Борода, ты назад в мир живых хочешь? – спросил Каджит. – Или может быть лучше нам тут остаться? Присмотримся что к чему, вдруг нам понравится?
— Не, у меня и в мире живых дел хоть отбавляй, так что давай возвращаться. Если получится – грог за мой счет.
— Тогда скорее за мной, у меня есть идея.
— Заметано. Кстати, классную ты шутку на корабле отмочил.
— А то! Это меня Храмовник научил, — похвастался Каджит.
— А ну стоять, драный ты котяра, верни косу, гад! Эй, а где мои монеты для глаз мертвецов? Верни монеты!
Послышался топот убегающих ног, а затем наступила тишина, нарушаемая лишь руганью Смерти и криками чаек.
— все совпадения с реальными людьми и событиями случайны
— автор не несет ответственности за сохранность ваших кошельков во время чтения этого текста
— скума вредна для здоровья
— дружба с каджитами вредна для кошелька
Благодарности:
Kerayra — за вдохновение, идею и рисунок каджита, опирающегося на борт корабля.
Garruk, Tequila Cat — за идею и образы некоторых персонажей.
Kloe — за помощь с подготовкой арта.
Написано специально для сообщества The Elder Scrolls Online на форумах goha.ru.
Перевод и перепечатка данного текста разрешены исключительно в некоммерческих целях и при условии указания ссылки на оригинал.
(с) Дитрум.
