В репертуаре тбилисского театра, давно ставшего городской достопримечательностью, всего четыре спектакля и три из них приехали в Москву. Никакой другой театр с таким репертуаром представить невозможно. Но, как говорит его основатель, режиссер, художник Резо Габриадзе, марионетки живут долго. Его девиз (красующийся на здании театра в Тбилиси) «Extra cepam nihil cogito nos lacrimare»/ «Пусть слезы текут у нас только при резке лука» в Москве не работал. В переполненном зале все время кто-то плакал, а те, кто не плакал – очень этого хотели. «Рамона», «Сталинград», «Осень нашей весны» — каждое производит ошеломляющее впечатление. И в каждом из них за час с небольшим затрагиваются просто эпические вопросы.
Рамона и Эдмон из Риони (и они паровозы), а их любовь прекрасна и трагична, как у Ромео и Джульетты из Вероны. Она вся разворачивается на фоне послевоенного строительства в исчезнувшей сегодня стране и в том, как она рассказана/сделана столько мягкого юмора, иронии, человечности. Великие стройки меркнут перед перипетиями цирка шапито, а великие идеи – перед любовью и преданностью двух паровозов.
«Сталинград» – печальная притча о любви-ненависти, войне-смерти. В ней странствует конь Алеша, который беседовал с Цезарем и был в Пиринеях с Марком Аврелием и много еще где был. Любил циркачку Наташу, а она его то ли да, то ли нет. Он погиб под Сталинградом. И другой Алеша, по-военному быстро прошедший путь из штрафбата до маршала, погиб. А еще маленькие муравьи – дочка погибла, и мама голосом Лии Ахеджаковой все спрашивает «за что?». Самолеты — танки тоже есть – грохочут под музыку Шостаковича. И Цезарь, в узнаваем обличье другого вершителя судеб, все вопрошает «где мои легионы?».
«Осень моей весны» – элегия про птицу Борю. Почти в стихах, потому что на грузинском языке все звучит как стихи (в этом спектакле русские субтитры). Не выглядит как фантастика — банк с двадцатипятирублёвками, угон поезда в Тбилиси, шампанское и КПЗ, прекрасная Нинель, суд – хотя должно бы. В конце, конечно, все умерли, но остались с нами.
Большая история на фоне маленькой, не становится меньше, но становится понятней и ближе. Обживается. Наше неумение и неготовность говорить/рефлексировать большие сложные темы и вопросы в театре Габриадзе отходят на второй план. Волшебные марионетки, управляемые невидимыми людьми в черном, заново учат нас любить, верить, быть добрее – без назиданий, почти без слов. В каждом из трех спектаклей (как в каждой жизни и в каждом детстве) есть пир, свадьба или похороны, и цирк, а еще гремят железнодорожные составы.
Вселенная театра Габриадзе вмещает в себя все, населена престранными существами и в ней создан совершенно особый язык. Если говоришь на нем или хотя бы понимаешь, то истертые слова и образы оживают, зло становиться почти комичным, смерть нестрашной, взрослые молодеют, а дети взрослеют. Просто волшебство.
