Тревожно, грустно и страшновато оказаться в Петербурге, построенном тремя зодчими: Николаем Васильевичем Гоголем, заложившим фундамент; Асей Волошиной, наполнившей пространство людьми и дУхами и Виталием Дьяченко (режиссер) ,поместившего этих существ в мир вечного сумрака.
У холодных черных вод Петербурга встречаем мы Акакия Акакиевича еще младенцем на руках матушки, которая отправляет его в плавание – жизнь. Но младенец почти сразу тонет в этих мрачных волнах. Да, как герою гоголевской «Шинели», так и герою «Шинели Гоголя» Аси Волошиной не удается удержаться на плаву реки жизни. С рождения Акакия было понятно, что ему будет тяжко, зябко, бесперспективно. Титулярным советником родился – титулярным и помрет. А ничего изначально ему удачи и не сулит.
Петербург, окружающий Акакия – это кладбище, сооруженное здесь из деревянных мостков и черных строительных пакетов, которые ассоциируются с патологоанатомическими мешками. С помощью них умно придуманы и воды волнующейся Невы (откуда вылезут впоследствии трое Пузырей Земли) и сама «подруга жизни» шинель. И все эти образы очень тонко и ненавязчиво связываются в один сквозной образ смерти Акакия.
Смерть поджидает его тут повсюду. Три Пузыря Земли (аки макбетовские ведьмы) чумазые, рожденные самим «Петербурхом» исчадия преисподней будут преследовать и водить героя меж пустых могил, норовя свалить, лишить последней искры разума и здоровья. Эти бесы будут буквально вести весь спектакль. Они и петербургский ветер, который срывает последние клочки старой шинели с едва ковыляющего титулярного советника; и бесы, нашептывающие портному Петровичу, чтобы тот взял за работу дороже; и гробовщики, рассказывающие незадачливому Акакию его участь на примере другого недавно скончавшегося. И эти дьявольские дУхи города будут бить героя шинелями, тихонько посмеиваться проказам из своих ям, пока в конце сами же не сдернут с него на пустыре новую шинель, безупречно сшитую Петровичем из тех самых патологоанатомических мешков.
Совсем недолго Акакий покрасуется в ней, не предполагая, что уже примерил свою смерть, что сделана она из того же материала, что и мертвенные воды реки и тьма пустой могилы. Мавра – добросердечная квартирная хозяйка, после потери «подруги жизни» почти на руках втаскивает бесчувственного Акакия на сцену к «Значительному лицу», который должен бы заступиться, помочь, найти. Но Значительное лицо здесь в исполнении Виктора Бугакова просто сумасшедший в смирительной рубашке, которому только что эти же самые бесы развязали руки, позволив во всеуслышание молоть несусветную бессмыслицу приправленную нотками патриотизма о своей родине, т. е. о Петербурге и Невском проспекте в частности. Довольные словоблудием чокнутого, Пузыри земли награждают его орденами и водружают на голову генеральскую двухуголку. Теперь это не просто сумасшедший – а Лицо Значительное. Но Акикий не получит у него помощи, потому что Лицо занимают только его собственные речи. А Мавру бесы просто вышвыривают со сцены.
Художественное оформление спектакля без лишних деталей работает на ощущение пустоты и потустороннего холода. Герои спектакля живут и двигаются, словно в нескончаемом петербургском сне. Кто-то в вечном кошмаре, как Акакий в исполнении режиссера спектакля Виталия Дьяченко; кто-то в неотступающем пьяном забытье, как герой Дмитрия Гирева – портной Петрович.
Несмотря на то, что пьеса Аси Волошиной – постмодернистская и достаточно свободная инсценировка повести, чувствуется, что актеры с любовью умудряются играть не только Волошину, но и самого Гоголя. И в целом получается очень живой, метафоричный, страшный и всё-таки местами ироничный спектакль о всё том же гоголевском маленьком человеке в большом, но безлюдном городе. И дух наполненного темными силами Петербурга и дух самого Гоголя чувствуются тут в полной мере.
