Двери Арт-кафе театра им. Е. Вахтангова – это портал в другое измерение. Переступая порог, гости выпадают из современности и оказываются в атмосфере театральных и литературных салонов прошлых веков.
Элегантный небольшой зал, полумрак, камин и мягкие кресла – все располагает к отрешенности от будничной суеты и погружению в другой мир, изящный и воздушный, томный и неспешный. До начала программы можно вести тихие беседы за бокалом вина в ожидании того волшебного момента, когда зазвучат первые аккорды, смолкнут голоса и весь мир погрузится в чарующую магию музыки, поэзии и театра.
Фото: Людмила Сафонова
Марина Цветаева. «Феникс», картина третья «Конец Казановы».
На сцену поднимается Евгений Владимирович Князев, обводит взглядом зал, молчит. Зрители замирают. «На сцене будут двое: он – Казанова и она – девчонка, Франческа». Двое… девочка и старик возникают легкой дымкой и обретают «свет и звук, и плоть, и страсть» в устах единственного рассказчика.
Фото: Людмила Сафонова
«Книгохранилище замка Дукс, в Богемии. Темный, мрачный покой. Вечный сон нескольких тысяч книг…» – Казанова перебирает старые бумаги, читает отрывки старых писем, вспоминает имена своих возлюбленных.
Фото: Людмила Сафонова
Кого вы видите в этом таинственном полумраке? Евгения Князева? Нет.. это Казанова, состарившийся телом, но не духом. Его глаза все так же живы, их гипнотическая сила не покидает свое пристанище. В них злость и страсть, ревнивая тоска и дерзость. Прочитывая в письмах свою жизнь, он комкает и рвет письма одно за одним и бросает их в огонь.
Фото: Людмила Сафонова
Но вдруг, из ниоткуда, появляется девочка, совсем ребенок. Она пришла сказать семидесятипятилетнему старику, что любит его. На ваших глазах Евгений Князев становится тринадцатилетней Франческой. Устало-саркастическое выражение лица сменяется на светлое, детское, наивно-влюбленное. Тяжелые и вальяжные руки Казановы вмиг обретают юношескую легкость и трепет. И голос… тот самый неповторимый тембр Евгения Князева становится почти женским, почти детским. Мгновенный переход от персонажа к персонажу стремителен и точен.
Фото: Людмила Сафонова
Что-то мистическое происходит вокруг, ведь каждая ремарка обретает видимость. Вот он «Тихонько разжимает ей руку», и вы видите не только большую мужскую ладонь, но и крошечный сжатый девичий кулачок.
Фото: Людмила Сафонова
«Переплетает руки на его коленях и, откинув голову, смотрит» и да, ну вот же она, эта девочка, у его ног! Этот поток энергии настолько силен, что физически ощущаешь прикосновения. Кого качает на коленях Казанова? Франческу? А может быть вас? А может вы и есть Франческа? Или Казанова?
Фото: Людмила Сафонова
Если вы спросите, какие люди были со мной в зале в этот вечер, я вам не отвечу. Их не было, как не было и меня. Ни звука, ни вздоха…
Фото: Людмила Сафонова
Я сижу — не бужу,
Нынче в няньках служу,
И глядеть — не гляжу:
Погляжу — разбужу!
Что ж, что дух занялся!
Я качать нанялся,
Сколько в стаде овец?
Сколько в цепи колец?
Сколько в сердце — сердец?
Казанова, конец!
Мой огонь низко-низко…
Засыпает Франциска,
Засыпает Франциска…
Фоторепортаж: Людмила Сафонова
